Ваше мнение

Старое кино

(Вести, 31.08.06)

(Послесловие модератора)

Яков Хисдай

Не нужно дожидаться конца фильма, чтобы убедиться, что этот фильм мы уже видели.

Накануне Войны Судного дня Израиль жил спокойно и безмятежно. Были сведения о том, что армии арабских стран набирают силу и готовятся к войне, но народ верил в мудрость своих руководителей и в мощь ЦАХАЛа. Если начнется война, – так думали все, – она завершится быстрой и полной победой.

Война началась, а надежды не сбылись. С началом войны армии Египта и Сирии достигли впечатляющих результатов, а ЦАХАЛ получил тяжелый удар. На следующем этапе войны ЦАХАЛ с большим трудом и дорогой ценой пытался исправить положение. Однозначной победы мы так и не добились: арабы считали, что победители – они.

Все это очень напоминает тот фильм, который мы сейчас наблюдаем или в котором участвуем. Израильское общество оставалось безмятежным, хотя знало, что «Хизбалла» обзаводится ракетами и строит укрепления на границе. Как и тогда, были надежды, что война быстро закончится благодаря сокрушительному удару нашей авиации, но эти надежды не оправдались. И, как и тогда, ЦАХАЛ пытался в последнюю минуту исправить положение, сложившееся в результате успехов «Хизбаллы».

И результаты нынешнего тура тоже очень похожи на прежний фильм. Успехи «Хизбаллы» в этой войне останутся в памяти всех наших недругов и будут служить им источником надежды, как служила в свое время Война Судного дня.

Командировка генерала – представителя начальника Генштаба – в штаб Северного военного округа и заявление премьер-министра о том, что ЦАХАЛ не показал ему планов сухопутного вторжения, тоже напоминают сцены из старого фильма, где были войны генералов и повальное бегство руководства от ответственности за войну.

По всем этим признакам наш новый фильм идет вслед за старым, и похоже, что основные черты сценария изменить невозможно. Остается только заключительная часть фильма, и в наших руках – решить: повторить ли прошлое или пойти другим путем.

Когда закончилась та война, Израиль пребывал в глубоком кризисе доверия: рухнуло доверие народа к руководству и к армии. Руководителей обвиняли в том, что они не предвидели опасность, не предупреждали народ и бежали от ответственности. Армейское командование обвиняли в том, что оно не приготовило необходимых планов и оборудования на случай войны. Признаки подобного кризиса видны и сейчас. Опыт Войны Судного дня может показать нам, что нужно делать.

Кризис доверия после Войны Судного дня породил движение протеста. У народа было ощущение: «Мы что-то делали не так», было осознание того, что руководство оказалось негодным, что нужны серьезные политические реформы и ревизия ЦАХАЛа. Этот протест угрожал прежде всего политическим «верхам», и те встали на защиту своих позиций. Политические и военные руководители стали объяснять, что в самом деле были допущены некоторые ошибки, но выводы сделаны, виновные отстранены, и кроме того, это вообще была самая большая победа в нашей истории, так что можно спокойно возвращаться к своим обычным делам.

Против этой решительной обороны «верхов» движение протеста оказалось вялым и бесплодным. Демонстрация, после которой все разошлись по домам; партия ДАШ, которая собрала огромное количество голосов, но рассыпалась спустя два года. В последующие годы протест нет-нет да и возобновлялся, но «верхи» всякий раз легко его разбивали.

Так сложился стереотип поведения израильского руководства: нужно излучать самоуверенность и оптимизм. Несмотря на смены партий и лидеров, этот стереотип остался неизменным и тогда, когда над страной нависла опасность и нужно было призывать народ к усилиям и жертвам, и когда нужно было предупреждать об опасности с севера и готовиться к ней.

Движение протеста после Войны Судного дня вылилось в два враждующих политических течения: «Гуш эмуним» и «Шалом ахшав». С них начался раскол общества, которое на десятилетия увязло в споре: «Мир или территории?» Несмотря на кажущуюся противоположность двух этих лагерей, между ними были два явных общих знаменателя. Во-первых, оба они оценивали политиков и лидеров не по уровню и способностям, а только по услугам, оказанным «нашей» идеологии. Пусть лидер будет коррумпированным или безликим – главное, что он за нас. А во-вторых, оба лагеря были заинтересованы в том, чтобы считать ЦАХАЛ непобедимым: правые объясняли, что мы сможем навсегда сохранить территории за собой, стоит только «Дать ЦАХАЛу победить», а левые доказывали, что ЦАХАЛ сможет  защитить любую границу, к которой отступит Израиль.

В последующие годы Израиль получил несколько предостережений относительно состояния своего руководства и армии. Два премьер-министра подряд не протянули и одной каденции, в Ливанской войне армия вновь повторила те же ошибки, интифада снова ошеломила нас неожиданностью. Но израильское общество оставалось безмятежным, отворачивалось от всех сигналов тревоги и продолжало увлеченно спорить о мире и территориях.

И в конечном итоге, хотя Война Судного дня и показала две слабых точки Израиля – низкий уровень руководства и слабость армии, – но так и не было сделано ни одной серьезной попытки исправить эту ситуацию.

Уровень руководителей продолжал падать. Доверие народа к политикам продолжало угасать. Вместо лидеров Израилем стали править пиарщики. А исправление армии было предоставлено самой армии, куда тоже стали проникать коготки политической коррупции.

Так мы и пришли спустя тридцать три года к повторению Войны Судного дня в новом издании. Тогда армия и правительство сплоховали, но хотя бы против больших армий – а сегодня они сплоховали против мелкой террористической организации, и эта неудача вдесятеро хуже.

Как и тогда, за ошибки руководства расплачиваются солдаты, а сегодня – еще и тыл...

* * *

Израиль – не империя, а маленькая страна, борющаяся за свое существование. Чтобы выжить во враждебном окружении, нам нужно умное руководство и сильная эффективная армия.

33 года назад Война Судного дня преподала нам урок на эту тему, выжженный огнем и кровью. Мы отмахивались от него и забыли о нем, и поэтому сейчас получили еще одно предупреждение – возможно, последнее.

Будут ли сделаны правильные выводы из него, неизвестно. Действия руководства в этой войне порождают гнев и горечь, но, с другой стороны, прежние неудачные попытки протеста породили отчаяние.

Пусть сегодняшние солдаты, возвращаясь с этой войны, не повторят ошибок прежнего поколения, вернувшегося с Войны Судного дня. Те думали, что прогонят в отставку Голду и Даяна – и оздоровят политическую систему. Они ошиблись. Они думали, что достаточно устроить большую демонстрацию и разойтись по домам – это тоже была ошибка. Чтобы исправить ошибки, накопившиеся за десятилетия, нужны долгие усилия. А главное, у прежних движений протеста не было никакой программы, поэтому легко было время от времени продавать им всякие чудодейственные средства, вроде изменения системы выборов премьер-министра. Они покупали, а политики улыбались.

Нет сомнения, что «архитекторы» этой войны должны уйти. Но не ошибитесь: среди политиков достойной замены нет. Через полгода после войны нужно провести новые выборы. Те, что руководили, ошибались, портили других и портились сами, что правые, что левые, должны уйти со сцены. На этих выборах должно выступить новое поколение, которого нет на сегодняшней политической арене и у которого будет четкая программа.

Если Израиль хочет продолжать жить, ему требуется коренная политическая, социальная и культурная реформа. Новая социально-политическая структура должна укреплять самоуважение граждан; политики должны быть слугами народа, а не господами.

Для этого нужно:

  • Отнять у политиков их экономические возможности, ведущие к коррупции, и передать эти возможности свободным гражданским общинам.

  • Культивировать понятия «обязанности», «ответственности» и «авторитета» и установить правила применения этих понятий в политической жизни.

  • Создать политическую структуру, в которой текущим управлением государством будут заниматься одни инстанции, а прокладыванием долгосрочного государственного курса – другие.

  • Установить нормы честности, обязательные для политической жизни – более строгие, чем уголовный кодекс.

  • Пересмотреть статус средств массовой информации, сделать их независимыми от миллионеров и политиков и обязать к более высокому уровню.
     

    • Это не мечты – от этого зависит наше будущее и будущее наших детей.

    Перевод с иврита Р.Торпусман

    Ваше мнение

    BACK

     

    В поисках контекста

    Послесловие модератора

    Уважаемый читатель!

    Статья Якова Хисдая - одна из многих попыток осмыслить ход и последствия "Ливан-2". Как всегда, суждения автора кратки, емки, а диагноз правдоподобен. По этим параметрам, а также по причине, о которой скажу ниже, мы предпочли этого автора другим, чтобы начать разговор о контексте анализа послевоенной ситуации.

    Знакомясь с реакциями в СМИ и другими источниками мнений по этой теме, мы замечаем их родство, несмотря на различие предметов обсуждений, позиций, оценок и рекомендаций как жить дальше: предъявляются возмутительные факты (не обязательно достоверные), призывающие читателя тоже возмутиться и в итоге солидаризироваться с предложениями автора ("надо же что-то делать!"). Этический контекст таких публикаций создает эмоциональную связь фактов с предложениями по исправлению ситуации. Однако концептуальные основания предложений (в виде каких-либо принципов, рамок или общезначимых проблем, подлежащих разрешению) или ссылки на них отсутствуют, поэтому предложения трудно оценить на необходимость, достаточность или эффективность. В этическом контексте есть призыв и в то же время нет возможностей перехода к его реализации.

    Эту "странность" можно было бы объяснить техническими ограничениями газетного или ТВ-формата, если бы не явление длиннющих текстов того же качества в Интернете, где ограничения практически отсутствуют. Такого рода материалы (в меру добросовестности и таланта авторов) выполняют, скорее, идеологическую функцию. Самое большее, на что они могут претендовать, - это склонить читателя на сторону одной из социальных групп, чьи интересы представляют та или иная наша партия и политики.

    Безграничная  эксплоатация этического заряда (хотя и необходимого в предпосылке любого действия) не только отвлекает общественность от осмысления и осуществления самого действия и перекладывает его на плечи тех, кто лишь делает вид, что в нем заинтересован (о чем и сказал Хисдай: "Они покупали, а политики улыбались"), но говорит о дефиците средств организации конструктивных действий. Последнее обстоятельство кажется важным в сегодняшней ситуации. Обсудим его подробнее.

    Сейчас многие, как "справа", так и "слева" считают, что нужны глубокие государственные и общественные преобразования, которые повлияют на все стороны жизни в стране, в том числе на уровень безопасности, в лучшую сторону ("коренная политическая, социальная и культурная реформа", - говорит Хисдай).  Но даже кажущиеся правильными отдельные предложения оказываются нереалистичными и нереализуемыми1, поскольку даются с частичных позиций. Если же конкурируют несколько комплексов предложений или несколько предложений разного рода объединяются в один комплекс, они тут же становятся предметом политического торга и компромисса.

    Компромисс работает там, где надо стабилизировать ситуацию, сохранить в ее рамках сосуществование конкурирующих программ (проектов) за счет перераспределения наличных ресурсов наличными средствами. Он - способ регулирования сложившегося порядка, определения новой "точки равновесия" конкурирующих сил, но новых ресурсов не создает и развития не обеспечивает. Стало быть, установка на компромисс действенна в меру нашего понимания и квалификации типа ситуации, которую надо преодолеть (разрешить): требует ли ситуация "текущего ремонта" общественного и государственного порядка (например, только замены провинившихся руководителей, реформирования второстепенных государственных институтов для успокоения недовольных) или коренных структурных преобразований, приводящих к существенному его обновлению. Но оказывается, что постоянного "метра", который, будучи приложен к ситуации, позволяет однозначно ее квалифицировать, не существует. Его надо вырабатывать каждый раз заново. Это очень важный момент. По-видимому, отказ от поиска средств формирования, представления целостной ситуации как предмета квалификации (полагаю, в этом состоит важнейшая задача политики), а в дальнейшем - разрешения, сыграл свою роль в сползании израильской политики к политиканству, когда борьба за такое представление стала подменяться борьбой за частные требования, а в качестве средств борьбы стали использоваться влияния на эмоции, подтасовка фактов, компромиссы и силовое воздействие на оппонентов (например, расследования нарушений закона и судебные преследования возбуждаются не тогда, когда подается жалоба, а в тот момент, когда надо парализовать оппонента ).  

    Сегодня в анализе и понимании ситуации актуален не традиционный раздел на "правые-левые", а поляризация относительно типа представлений ситуации и типа необходимых изменений. У тех, кто понимает необходимость радикальных преобразований, возникает проблема дефицита средств: всякие попытки получить новое жизнеспособное - реалистическое и реализуемое - целое путем компромиссного комбинирования конечных предложений и требований, к которому все привыкли, оказываются несостоятельны, поскольку целое не собирается из частей, а выращивается и становится. А затем (при определенных условиях) может и развиваться. Значит, нужны иные способы и средства преобразований, отвечающие этим требованиям. В каком контексте их искать?

    И при чем тут Хисдай? - спросит читатель.

    Как и многие авторы, он считает сложившуюся ситуацию витальной ("от этого зависит наше будущее и будущее наших детей", я бы даже усилил: очень и очень недалекое будущее) и настаивает на радикальных изменениях. Но на этом не останавливается. Новая ситуация требует нового средства для эффективного разрешения. И он его называет: программа.

    Я.Хисдай не поясняет, как он понимает "программу", но пафос его статьи и радикальность установки подсказывают, что имеется в виду не только некая рационализация и последовательность действий, а нечто близкое к "управленческой программе"2.  Это то средство, которое обеспечивает осмысленность, эффективность и перспективность действий в ситуации неопределенности, противостоит поставленному Хисдаем диагнозу: общественный инфантилизм. Это мощное и гибкое средство работы управленцев и государственных людей (см.здесь), которое порождает и модифицирует организованности реформаторской деятельности в соответствии с изменяющейся ситуацией и в каждый момент удерживает целое. И если это так, то Хисдай фактически ставит вопрос о введении новой общественной позиции, осуществляющей развитие, которой до сих пор в Израиле не было видно - управленческой. Тогда становится понятно, почему политика, как считает Хисдай (да и все мы это видим), выродилась: функции управления никто не отменял, но дефицит управленцев привел к тому, что политика занялась несвойственными ей функциями, вышла за рамки своей действенности3.

    Таким образом, мы находим контекст, в котором осмысленно обсуждать, предлагать, строить и запускать преобразовательную деятельность: различение и разведение политики и управления, политических и управленческих структур. Похоже, он сегодня и на ближайшую перспективу определяет повестку дня. Теперь программную работу можно организовывать таким образом, чтобы она продвигала в жизнь это различение. Нелишним будет уточнить понятия "управленец" и "политик" (в первом приближении см. здесь), а возможно и смежные понятия, прописать особенности мыследеятельности в каждой из этих позиций. Лишь после этого можно будет осмысленно относиться к реформаторским предложениям и думать об их реализации. Например, станут понятны рамки и практические возможности "морализации" политики и общественного контроля (по Хисдаю и др. авторам): в отсутствии управленческой позиции велик соблазн подменить ее  эмоциональными пожеланиями в духе сотрудничества льва с ягненком.

    Это один из контекстов, задающих нам смысл программной работы, позволяющий дальше тематически ее развертывать в разных направлениях. Например, программисту нужно будет заранее подумать о системах выращивания и подготовки управленцев: управление и политика - разные типы мышления и деятельности, и просто переименовав сегодняшнего политика в управленца, мы лишь создадим иллюзию разделения; о границах применимости административных и других способов введения позиции управленца; о способах и порядке взаимодействия этих разных позиций и о многом другом.  Нужно также прорабатывать еще несколько такого рода различающих контекстов (например, социум-общество, власть-управление, воспроизводство-развитие, культура-власть и т.д.), создающих необходимую концептуальную базу.

    Но кому адресован текст Хисдая? Уж не политикам ли? Нет, скорее, общественности. Глядя на его предложения, сегодняшние политики, как и прежние, будут улыбаться - до тех пор, пока общественность не поймет, что разработка и реализация "коренной реформы" может происходить только в рамках специально для этого построенной организации - не политической, а управленческой, программной, структуры которой отличаются от административных структур государственных институтов, и не возьмет на себя создание программной организации и ее работу - вместо массовок на площади Царей Израилевых и обвинений в аморальности.

    Превалирование ситуативных решений над стратегическими, отсутствие перспектив, слабость механизмов адекватных ответов на быстрые изменения ситуации, падение международного имиджа Израиля, приход во власть людей недостойных - прямые следствия неразличения позиций политика и управленца. Это же смешение не дает возможности внятно отвечать на вопрос: от чего предлагается отлучать религию - от государства или от политики? По свидетельству Дани Ятома, ошибки последней ливанской войны вызваны отсутствием у политического руководства страны плана действий. План - привязка программы к месту, времени и ресурсам, стало быть, Ятом констатирует отсутствие программы - инструмента управления и, в конечном счете,- отсутствие управленческой позиции. По большому счету это означает слабость не только институций, ответственных за развитие, но отсутствие самого понимания развития, его подмену функционированием, в лучшем случае, ростом и совершенствованием. Неужели после характеристик истеблишмента по Хисдаю и многим другим оценкам и выступлениям - до и после - кто-то сомневается, что ни на нижайшие просьбы, ни на угрозу социальной силой такие политики не откликаются, не только потому, что не хотят, но потому, что не могут? Так зачем требовать от них невозможного? Будем гуманны - перестанем насиловать людей и заменять шиило на мыло ("среди политиков достойной замены нет", - говорит Хисдай), просто подвинем их в сторону принудительной силой реальной общественной альтернативы. (Это не шутка. Сравнительно с социальным работа в общественном пространстве дает больше возможностей и оказывается не только более продуктивной, но и нравственной).
    Создавая программную организацию, можно будет реально переходить от стадии эмоциональных переживаний по поводу несовершенства общественного и государственного порядков (на которой мы застряли, как считает Хисдай, со времен Войны Судного Дня) к организации конструктивной работы по их изменению.

    Разработка программы - сложная интеллектуальная работа, требующая методологического обеспечения, которому на нашем сайте посвящено много материалов и ссылок на другие источники (например, на тему обеспечения безопасности см. материал проф. М.Раца, по поводу места, назначения современных СМИ и путях их реформирования - здесь). Но облегченные решения "по здравому смыслу", как уже многие поняли, просто опасны в острой ситуации. Ведь "здравый смысл" не что иное, как наш опыт, прошлый опыт или его экстраполяция, а жизнь все время подбрасывает нам ситуации уникальные, не имевшие в прошлом прецедентов, опыта разрешения которых нет. Я хотел бы надеяться, что идеи управления, адекватной политики, общественного и государственного устройства, которые мы развиваем на нашем сайте, находят признание. Даже не благодаря нашим публикациям, а под давлением обстоятельств. Но это тоже хорошо.

    В 1989г А.А.Зиновьев опубликовал "Манифест социальной оппозиции". Он написан на материале советской ситуации того времени, но содержит интересные идеи относительно форм и способов участия общества в управлении и тем актуален для нас сейчас. В заключение приведу цитату из этой работы: "Мы - реалисты; если бы нам было известно лучшее социальное устройство и если бы мы были уверены в возможности его реализации, мы стали бы бороться за него без колебаний. Но увы, мы пока не видим такой перспективы; мы ставим перед собой более фундаментальную цель, а именно: борьбу за создание в нашей стране условий, в которых достаточно большое число граждан смогло бы начать обдумывание путей прогресса в интересах широких слоев населения, а не в интересах привилегированных слоев правящей верхушки (выделение мое.- М.)... Мы отвергаем всякий реформаторский авантюризм; мы не намерены дурачить массы соотечественников лозунгами, которые либо в принципе нереализуемы, либо в реальном исполнении ведут к еще худшим последствиям, чем те явления, против которых они направлены".
    Общество     не существует всегда и везде, оно возникает там, где обдумывается и преобразуется социальное. Одна из сфер, обеспечивающих условия осуществления общества - это образование. 

    А теперь забудем то, что я, возможно, приписал Якову Хисдаю, читаем его статью и продумываем отношения политики и управления, цели, пути и способы общественных преобразований, как вводить управленческую позицию, и вообще про нашу жизнь... А там, глядишь, и к обоснованным действиям перейдем.

    Модератор

     

    P.S. Когда это послесловие было уже написано, Бен Каспит опубликовал в "Маариве" (20.09.06) призыв к реорганизации политической и государственной системы (перевод здесь). Пафос статьи - тот же, что у Я.Хисдая: разделение управления и политики. Но есть и существенная добавка: субъект реформирования - мы, общество, а не государство. Так что вопрос о способах и путях включения общественности в реформирование становится приоритетным. И еще одно важное замечание: в последние дни публикуются материалы, проливающие свет на способы принятия решений в начале и ходе Ливан-24. Факты указывают на то, что склеивание политики с управлением привело к некомпетентности и неэффективности управленческих решений, поскольку они были ограничены политическими (точнее, политиканскими) соображениями. Такое происходит не только в военной сфере, но и во всех других. В то же время, те, кто из лучших побуждений ратует за отставку правительства и его замену людьми "компетентными", "опытными" и "стратегически мыслящими", по-видимому, не берет в расчет, что управленец не должность, а особый тип организации мышления, который в дефиците и его еще надо выращивать, и что дефицит управленцев также невозможно восполнить "здравомыслящей" и честной кухаркой. Это очень опасный путь.

    1. Есть разные представления о сих предметах. Я исхожу из того, что предложение реалистично, если решает проблемы и тем самым сдвигает неблагоприятную ситуацию в нужную сторону. Реализуемость - характеристика ресурсного обеспечения предложения. В частности, одно из условий реализуемости - это участие авторов предложения в процессах его реализации. Если речь идет о проектах или программах, то требуется такая организация работ, которая с самого начала включает в себя этап реализации.

     

    2. Программные технологии управления стали разрабатываться и применяться, когда появилась необходимость решать сложные проблемы, организовать более-менее постоянный режим развития стран и крупных корпораций и в связи с этим осуществлять социальные преобразования, не прибегая к революциям. Здесь обозначилась проблема: находясь в социуме, подчиняясь его законам,  действуя по его правилам, невозможно ничего изменить. Стало быть, надо "выйти" из социума туда, где его ограничения не действуют. Программа явилась средством, задающим внесоциальное рабочее пространство, где можно не только разрабатывать и осуществлять социальные изменения, но откуда можно увидеть и понять их необходимость. Сама по себе программа не производит социальных изменений, она отвечает на вопрос: как создать, построить организацию, способную эти изменения производить. Но отвечает не теоретически, а практически: по мере развертывания она становится такой организацией.

    В самых общих чертах целостный объект формируется следующим образом.
    Уже на первом шаге своего становления целое начинает существовать в форме замысла. Затем его содержание разворачивается в серии параллельно реализуемых форм - целеопределения, проблематизации, формирования и анализа ситуации, разработки понятий, проектирования и т.д. Прорабатываем содержание в каждой форме, затем     переносим в другие формы - обогащаем содержание как бы "протягивая" его через разные фильтры и призмы, поворачивая и рассматривая под разными углами зрения. На каждом шаге сохраняется целое, постепенно наполняясь содержанием. В этом движении содержания и смене форм возникает новая действительность и утверждающая ее новая общественная структура, производящая     социальные изменения и стимулирующая изменения государственных структур.
    Технологии преобразований такого типа позволяют по ходу процессов учитывать различные точки зрения, аспекты, интересы.
    Подробнее о программировании см. Социокультурное программирование.

     

    3. Несвойственными не потому, что существуют какие-то незыблемые законы политического, а потому, что понятия израильской политики и политика не были отрефлектированы (хотя есть масса теоретических трудов по политологии) и не были созданы средства, способы и соответствующая организация мышления наших политиков, которое до сих пор остается по преимуществу местечковым. Просто так "отнять у политиков" то, что предлагает Хисдай и другие, не удастся: функции остаются, надо их кому-то исполнять, но управленцев пока не видно.

     

    4. Самый свежий материал: David Horovitz. Next year, we need to stop 'winging it'. THE JERUSALEM POST, Sep. 22, 2006 (здесь).

     

    BACK