ПРОЕКТ БУДУЩЕЕ ИЗРАИЛЯ

ENGLISH  עברית

 А.Казарновский

Партия - наш рулевой.

Ностальгия по счастливым временам ИБА не дает спокойно жить. Попавшему в межобщинную пустоту репатрианту хочется чего-то совокупного, локтечувственного, партийного.…Надо ли возрождать «олимовскую» партию и если да, то зачем?

Рождение фантома

В середине XIX века в Европе активизировалась политическая жизнь и, как грибы, стали появляться политические партии. Тут и возник вопрос об их легитимации: кто они, кого представляют, от имени кого говорят и действуют, почему им нужно верить? Спрос родил предложение: в политоборот было введено словечко «народ». Что может быть выше народа-суверена? С тех пор политикам есть на кого ссылаться: «мы исполняем волю народа», «мы и народ едины» и проч. Решение оказалось гениальным -  ну кто осмелится перечить «народу», а стало быть, выразителям его интересов и защитникам? Смешно, но до сих пор никто толком не знает, что это такое¹. Стоит произнести «народ», как в сознании возникает нечто огромное, грозное и твердокаменное. К тому же святое. Эмоциональный эффект от его созерцания таков, что сознание переходит в неструктурированное состояние умственного паралича, отсекающее всякие сомнения и здравый смысл. Что и требовалось.

Опыт оказался удачным, и с тех пор в политическом лексиконе появлялось немало фантомов, которыми политики с успехом пользовались. Совсем недавно мы столкнулись с  «русской общиной», фантомчиком, придуманным ИБА. В самом деле, как обеспечить легитимность секторальной партии? Очень просто: создать макет ее электората и предъявить его этому самому электорату – вот ты, оказывается, какой, а ты и не знал об этом! Но теперь, слава Б-гу, знаешь, и по сопричастности, о нас тоже.

Почему же именно «община», а не что-нибудь другое? А от скудости мысли необыкновенной.  Зачем что-то анализировать, новое и необычное придумывать, если можно без мышления обойтись: стоит глянуть окрест себя и душа уязвлена станет зрелищем израильского социума – сегрегированного по общинам и кланам.

Известно, кроме общины, существует много других организационных форм социального бытия. Община выделяется тем, что она не просто оргформа, она еще и определенный образ совместной жизни. В общины не заглядывают на минутку, когда "прижмет" - общинами живут непрерывно. Община представляет мир просто: в центре "свои", все остальные - "чужие" - на периферии мира, соответственно, существуют две разные морали. Приоритетная поддержка - первым.  Основной процесс в общине - самовоспроизводство по стабильным нормам и образцам, временами расширенное, структуры развития отсутствуют за ненадобностью, как и рефлексия общинных процессов: нет необходимости себя видеть и понимать - жизненный порядок регулируется культурой. Социодинамика между общинами и кланами затруднена, если вообще возможна: общины и кланы не любят открытости - она их размывает; есть в Израиле такие общины, принадлежность к которым устанавливается лишь по факту рождения в них. Даже если ты знаешь язык, прожил в Израиле полжизни, имеешь соответствующее образование и капиталы, для общины ты остаешься "гером". В трудные времена, когда приходится сокращаться, ты - первый кандидат на вылет. Общинно-клановая структура отсылает нас к временам авотейну.

Ну так, - решили наши новые "отцы" - и мы не хуже других, и нам Б-г велел стать общиной, тем более, «народу» это «ясно и понятно». То обстоятельство, что израильские общины действительно общины, без кавычек, что вырастали они и оттачивали механизмы своего воспроизводства веками, что сегодняшние кланы складывались в течение последних ста лет, а в нашей, олимовской, культуре нет нормы и образцов общинной жизни  [12] (ср. с культурой репатриантов из Бухары или Кавказа, где эта норма есть, а потому их общины – реальность), - это обстоятельство как-то не было принято в расчет. Мысль идеологов ИБА оказалась скудноватой.

Руководство ИБА бездумно отнеслось к придуманному израильским истеблишментом красивому убаюкивающему словечку "интеграция", подразумевающему такие перемены, которые ничего не меняют в социальной структуре (например, создание еще одной общины). Отсюда был один шаг к пониманию задач новой партии по аналогии с другими партиями: отстаивание частного интереса в противостоянии общин и кланов, которое всех устраивало и тоже никаких структурных сдвигов не предполагало. Помнится, в начале пути были рассуждения о том, что ИБА особая партия, она не будет применять порочные способы действий, принятые в израильской политике, она затеет свою игру. Но если принимаешь (осознанно или нет) чужие основания, соответствующие им способы действий уже неизбежны.

Фантом, будучи создан, пошел в массы. Ватики, естественно, сразу увидели в нем полезную реальность (социальные структуры иного типа им не известны) и круто использовали для того, чтобы на основании нехорошего поведения некоторых «членов общины» (не всегда, правда, доказанному) обвинить всю «общину» в проституции, отмывании денег, пьянстве, разбое и тоталитарности. Ничего удивительного: фантомы для того и создаются, чтобы замещать реальность, были бы умысел и умение. Да и репатрианты почувствовали в нем нечто объединяющее в безысходности разобщения и очень хотели авансом поверить в интеллектуальную мощь популярного вождя.

Все бы хорошо, но проклятая логика требовала, если не от авторов фантома (возможно, они знали ему действительную цену), то от многочисленных добросовестных адептов - сказавши А, вымолвить Б. Поскольку, благодаря многократному словоупотреблению, фантом выглядел вполне прилично, как и полагается солидному понятию. Тут-то и началась расплата.

Разоблачение

Если миллион (или около того) репатриантов – это «община», то и обращаться с нею надо, как с общиной, и ожидать от нее того, что полагается делать добропорядочной общине, а не скажем, вокальному кружку или группе отдыхающих на Кинерете: вождь (рав, манhиг, председатель – по вкусу) простер руку и сказал: «вперед!» - и все вышли строиться;  сказал: «помоги ближнему!» - и вот уже открывают фонды внутриобщинной помощи, в которые новоиспеченные "наши миллионеры" не скупясь отсчитывают зеленые, с разных сторон несут и сваливают в огромную кучу бытовые вещи для бедствующих членов общины (только для них!), помогают приобрести бизнес, нянчить детей, купить дом, пристроить дитя на синекуру в мисраде, получить выгодный подряд, замять полицейское преследование; скажет: «голосуй!» и все, как один, подхватывают: «а то проиграешь!» и т.д., и т.п. Правовое сознание в общине заменено устойчивой системой неписаных приоритетов реакций. Скажете, примитивно, некультурно? Ошибетесь, - культурно, а главное, жизненно верно в реальных, не выдуманных, израильских условиях. Только культура эта иная – общинная. Можно костить ее, как вам угодно, обзывать средневековой, но она «дана нам в ощущениях». Иногда зависть берет – ну почему не родился бухарцем или марокканцем, хамула вывела бы в люди, в трудную минуту поддержала бы, не дала упасть, защитила от той же полиции. Не судьба, видно…

Наша «община» почему-то не строилась в шеренги, не несла, не помогала, не голосовала. Вот так община!
Сегодня русскоязычных репатриантов  можно встретить практически в любой сфере деятельности, даже в таком заповеднике, как полиция. Непрерывно устраиваются русскоязычные концерты, фестивали, издается обширная литература на русском, действуют школы дополнительного образования, землячества и т.д. Однако эти факты еще не говорят о наличии процессов образования общины и общинных институтов. Чтобы квалифицировать группу населения как общину, мало того, чтобы ее называли таковой извне или изнутри, мало культурной идентичности (к тому же фактически далеко не абсолютной), надо, чтобы на членах группы существовала легенда, задающая общине смысл (рамки) существования (обычно некое историческое событие или процесс, может быть, мифические). Также необходимо, чтобы реально (!) существовали внутригрупповые горизонтальные структуры. Они должны воспроизводить повседневные отношения, связи, прежде всего коммуникационные от человека к человеку, составлять жизненную ткань взаимопомощи, в которую люди погружены (известный  американский психолог Курт Левин говорил об особой "групповой психологии"). Чтобы были отработаны и легитимированы процедуры подготовки и принятия (не обязательно единолично) решений, касающихся членов группы.  И еще нужно, чтобы символами этих отношений выступали уважаемые и авторитетные лидеры. Пребывающая в неструктурированном межобщинном пространстве масса людей - ее называют "улица", "сектор", "население", "электорат", наконец, "популяция" - легко подвержена переменным идеологическим влияниям, ее социально-политические позиции неустойчивы, и эта неустойчивость дестабилизирует социум в целом. Что мы и наблюдаем в каждой избирательной кампании: "отчего эти "русские" так странно голосовали?".

К чему привели «игры с привидениями», все уже знают. Комичное саморазоблачение фантома произошло под занавес, когда вождь объявил, что репатрианты абсорбировались и интегрировались в израильское общество (читай, рассосались по разным другим общинам и кланам, больше просто некуда), и «русская община» уже не нужна. Это примерно то же, как если б в одно прекрасное утро я проснулся и увидел, что мой город Петах Тиква исчез. Вчера вечером был, а сегодня нету. Опять прокол с  мышлением: есть такие «объекты», которые неспроста называют историческими, - город, образование, культура,  та же община и т.д., потому что их явление, изменение и исчезновение связаны со сменой исторических эпох. И если кто-то, хотя бы и вождь, говорит, что вчера «община» была, а сегодня ее уже нет, значит, он признает, что ее не было никогда² .

По-видимому, "община" заслонила партии реальность настолько, что партия сама в нее поверила. Поэтому и не заботилась об организации безликой массы под названием "алия", предоставив ей пребывать в неструктурированном виде в безвоздушном межобщинном пространстве. Партийная политика строилась также на довольно упрощенном, узком и потому ошибочном представлении о "репатрианте": социальный случай, нуждающийся в постоянной государственной опеке. Накануне выборов вспоминался еще "электорат", который должен был легитимировать нереалистическую политику. Осмысленность существования репатриантов, которую партия должна была внести (больше просто некому было) и использовать как мощный организационный ресурс, свелась к этим двум позициям.
Сколько мы ни наблюдали, мы не заметили попыток ИБА давать рефлексивные оценки  ситуации и своей деятельности, даже склонности такой анализ проводить: в этом отношении партия вела себя, как добропорядочная община (!). В частности, некритично отнесясь к своим рабочим представлениям о реальности, партия утеряла средства организационного закрепления, воспроизводства, прироста и трансформации того взрыва энергетики, активности и энтузиазма репатриантов, который наблюдался сразу же после объявления о создании партии. Утеряв средства превращения бескостной алии в реальную организованную силу, партия в конечном счете утеряла и алию.

Теперь понятно, почему руководство ИБА упрекали в том, что оно "оторвалось от народа",  партия "потеряла связь с массами" и "не работала на местах": партия не сформировала то, что следовало "нести в массы", поскольку партийная деятельность строилась на представлениях о "народе", "алие", "массах", "репатрианте", "общине", неадекватных реальности.

Урок очевиден: поражение в политике терпит тот, кто пренебрегает постоянной (не одноразовой) понятийной проработкой оснований своей деятельности и принимает, не рефлектируя, на веру представления конкурентов. У него никогда не будет "своей игры", он будет использован в чужой игре.

Новая реальность

Чтобы играть в свою игру, приходится не только учитывать реальность, но и творить новую реальность. Для этого создаются идеологии и осуществляется работа, требующая неординарного мышления и умственных усилий, которые за дефицитом обычно заменяются лапшой на уши … с которой мы и ходим до сих пор.
Фантом создается путем объявления мыслительного инструмента (понятия, схемы, идеи и т.п.) опредмеченным, овеществленным. Он как бы забегает в желаемое будущее и оттуда зовет нас к себе. Но, очевидно, есть разница в содержании и технологии этого процесса для фантома, посягающего на создание исторической реальности (здесь возникает немало крупных культурологических и культуротехнических проблем⁶), и для фантома, творящего быстро преходящую социальную реальность.  Эта разница связана с назначением: "исторический фантом" - одно из средств, обеспечивающих управленческое (стратегическое) мышление (см., например здесь) на больших временных горизонтах, он ориентирован на Будущее и, приобретая статус цели или направления движения, со временем может действительно реализоваться, опредметиться в новую социальную и жизненную ткань; а "социальный" - так и остается объявленным, опредмеченным лишь в головах его создателей, потому что строится (это и есть хлеб политтехнологий) в рамке Настоящего и используется политиками в качестве виртуального средства для сиюминутного употребления (пока его не разоблачат, но... поезд уже ушел). То есть одно дело обеспечивать действительное продвижение на зов из Будущего, и другое - делать вид, что это Будущее уже свершилось, выдавать Настоящее за Будущее - точно, как в общинном мышлении. Тут можно было бы обсуждать ответственность управленца и политика, возможности и способы выращивания управленческой позиции в Израиле, соотношение этих позиций и т.д., но оставим это на будущее.

Тем не менее словечко понравилось, привилось (а чем мы хуже других?), и сегодня его можно услыхать за рюмкой кефира или по РЭКА в задушевных беседах на политические и социальные темы: «давайте, мол, создадим новую партию, а община нас поддержит»… Партию, может, и надо возрождать (зачем – вопрос отдельный, может, даже для выращивания этой самой общины, хотя сомнительно, и об этом - впереди), но… Осторожно с фантомами, даже если сегодня "община" становится синонимом "русскоязычного населения"!

Тогда возникает практический вопрос. Ну хорошо, почти миллион человек физически  существуют и отличаются по мировосприятию и образу жизни, по культурным кодам от других израильтян. Социологи это уже доказали. Они – другие, и это эмпирическая данность. А вот за счет каких мыслительных средств представить в мышлении этот миллион попавших в межобщинную пустоту людей, совсем другое дело.  Продолжать мыслить этот объект как «общину», значит плодить фантомы и повторять ошибку, ведущую к провалу. А как его надо мыслить, какую из известных мыслительных форм применить, чтобы сделать доступным оперированию?  Или нет еще таких форм и надо их придумать? Вопрос-то не академический: создавая новую репатриантскую партию или организацию, надо бы побеспокоиться о ее социальном смысле, а для этого знать, с каким объектом ей придется иметь дело, чего от него ждать и как на него влиять. Чтобы строить свою стратегию. Здесь практика дышит в лицо, и задачи такого рода в методологии известны как задачи разработки онтологических схем, которые затем используются в качестве инструментов оперирования объектами.

Зачем нужна партия?

Пишу я все это потому, что на олимовских «кухнях» не утихают разговоры о возрождении  глобальных организаций. Энергетика обсуждений питается отведенной нам ролью демографического материала и трудармии. Но это совсем не значит, что ключ к нашим проблемам спрятан именно в этой роли и теме. Очевидно, если новая партия или другая организация позиционирует себя как правозащитная, ей на роду написано увидеть алию как большой «социальный случай», и исходя из этого строить свою деятельность: пытаться повлиять на законодательство (лоббирование в Кнессете, демонстрации, петиции президенту и проч.), оказывать адвокатские услуги (желательно бесплатно, поскольку имеет дело с неимущими, а для этого изыскивает средства), разрешать через правительство частные случаи нарушения законов, считать деньги в кармане высоких чиновников и т. д. Сторонники этого пути аргументируют свою позицию тем, что они «утверждают правовое государство, помогая людям сегодня». Прекрасные гуманистические цели.

В то же время перспектива существенных изменений ситуации на этом пути уходит в туманную бесконечную даль. Это первое соображение. Можно, конечно, пытаться правовыми методами привести неправовое государство к правовому. Надо только иметь в виду, что государство на практике является правовым не по признаку «правильности» законов, а в меру существующего правового сознания, которое есть часть общей культуры граждан. Хотя в отдельных случаях права людей или групп людей могут быть действительно защищены, нет никакой гарантии, что та же ситуация нарушения прав не повторится в другом месте, в другое время. Сдвиги в культуре происходят весьма медленно и не очень чувствительны к прецедентам правозащиты, поскольку последние направлены не на культуру как таковую, а на отдельных ее носителей. Тем более, эти сдвиги должны осуществляться в условиях кланово-общинного социума, сама структура которого опровергает универсальность принципа права. Вот это последнее обстоятельство оказывается решающим: пока в общественном сознании доминирует общинно-клановая идеология, к власти будут приходить не управленцы, не государственные деятели, а представители кланов, финансовых групп, олигархии, не люди общественного долга и "длинной воли", а люди короткого частного интереса, но претендующие на то, чтобы представлять целое. И никогда границы между властью денег и политической властью, между обществом и социумом, между элитой и истеблишментом не будут проведены, мы тупо будем повторять, что дескать,  "невозможно разделить политику и экономику, политику и этнос, социальные процессы и их рефлексию", поощряя тем самым властный произвол, фактическое неравенство и массовую подковерную коррупцию, отдельные случаи которой всплывают на свет божий как инструменты политической или этнической борьбы в ее экстремальные моменты. Таким образом, мы получаем постоянно воспроизводящиеся "очевидные" поводы для продолжения правозащитной стратегии, а поскольку этот процесс воспроизводства бесконечен, правозащита становится демократической ширмой упомянутых безобразий и черной дырой для разных фондов поддержки демократии. Кстати, проведение и создание механизмов охраны упомянутых границ есть одна из функций демократии, если понимать ее не как чью-то власть, а как механизм регулирования общественных отношений и разрешения конфликтов. Какова эффективность реализации этой функции законотворческим путем?

Второе соображение. Надо также иметь в виду, что если организация (партия) такого рода строится как массовая (а иначе ее влияние на ситуацию будет ничтожным), она автоматически становится не только «носителем и выразителем интересов алии», но рефлексивным фокусом, «зеркалом», в которое алия будет смотреться, чтобы понять себя и свои интересы. Поскольку прежде, чем носить и выражать, надо иметь, что выражать. Думаю, не сильно ошибусь, если предположу, что без Пинскера, Нордау и других идеологов сионизма вряд ли появился бы Герцль, приведший эту идеологию в действие. В процессе понимания изменяемся мы и наши точки зрения, поэтому и «зеркало» должно быть динамичным.   Провал ИБА во многом (если не на все сто) произошел потому, что в ее «правозащитном зеркале» алия видела себя от лихого начала и до тихого конца не только, как общину, что в корне расходилось с жизненными реалиями, но и в страдательном залоге, механизмов постоянной коррекции "зеркала" ИБА не создала. Эта, с позволения сказать, рефлексия реально оказалась частичной, а потому ложной. Она создала еще один - "страдательный" - фантом, "опустивший" многих репатриантов в своих глазах, а всю алию - в представлении других социальных групп. Все было сделано, разумеется, непреднамеренно, но так, чтобы не знать себя. (Свято место пусто не бывает: если не мы, то израильские СМИ уже предлагают нам модернизированное "зеркало алии" в виде симпатично-придурковатой кассирши Любы неопределенного пола. Каково?). Запоздалые и не по ситуации попытки вождя перевести стрелку на «общеизраильскую партию» провалились, потому как не была сформулирована и презентирована общенациональная идеология, да и алия этой ложью успела наесться и потеряла доверие к партии, к тому же место «общей партии» в политическом спектре Израиля было проблематичным. Но наш с вами интерес не в том, чтобы еще раз упрекнуть руководство ИБА в интеллектуальном провале, а в том, чтобы не повторять ее ошибок. Поэтому обсудим вопрос о новой организации как «зеркале» алии. Да, речь пойдет об идеологии.

Идеология выживания и развития: контуры

Предложить новую «олимовскую» идеологию сейчас вряд ли кто-нибудь может. Ее надо долго и тщательно разрабатывать. И это еще вопрос, в каком смысле она будет "олимовской". Но некоторые вехи на этом пути уже очевидны.

Прежде всего зададимся вопросом, что такое алия с точки зрения самой алии? Может ли, для чего и как алия сама себя употребить? Социологические опросы обычно интересуются мотивами репатриации, и они более-менее уже известны. Но вот ты в Израиле, видишь таких же, как ты. Что ты можешь сказать о смысле нашего пребывания здесь как некоего целого?  Ничего, поскольку алия неоднородна и несубъектна и ни в каких эмпирических данных ответ не содержится. Сегодня такие тотальные выражения, как "точка зрения алии", "цели Израиля", "цели алии", "единство народа" и т.д. - те же фантомы. Мы их не замечаем, поскольку привыкли к "представительской демократии", когда волю "народа-суверена" выражают бюрократия, медиакратия, харизматики, меритократия и проч., а "народ" - созерцает [11] (как и полагается благовоспитанному фантому). Но один из стартовых вопросов разработки идеологии: суждено ли им стать "историческими"?

Ответ может быть получен лишь проектным (программным) действием, то есть в ориентации на Будущее. Таким образом рамкой создания идеологии становится Будущее, а содержанием проектирования (программирования) – ответы на вопросы о месте, которое алия себе уготовит в этом Будущем, о назначении алии организовать это место и о способах выполнения всей этой работы. (Заметим, в общине таких вопросов нет, поскольку нет Будущего: общинное время однородно и простирается в вечность по обе стороны от Настоящего).

Однако осмыслить алию «саму по себе» тоже нельзя, поскольку смысл чего-то всегда вне его. И потому рамку «Будущего алии»  необходимо расширить до «Будущего Израиля». Здесь уже впору говорить не о назначении алии для алии, а о ее миссии в реформировании Израиля и о его месте в мире. Некоторое представление о типе этой деятельности дает Авигдор Либерман.  В свете этой миссии заботы о право- и социальной защите, о сохранении нашей культуры, трудоустройстве и проч. становятся производными от «стратегии расширения». То есть антипода автономизации. Кстати, в таком повороте назначение новой партии – формировать «русскую общину» - кажется странным: добавление еще одной оббщины не изменяет структуру социума, а наоборот, укрепляет общинную идеологию - мать многих проблем.

Нам же впору здесь остановиться и сказать, что организация и исполнение программных и идеологических разработок, касающихся Будущего Израиля и проблем выхода в это Будущее, привлечение к ним ведущих интеллектуальных сил алии (и не только ее сил!), широкое освещение разработок всеми доступными средствами, организация общественного (а не секторального) диалога и есть содержание деятельности Новой Организации, для того она и нужна. И эта деятельность должна быть отстроена от текущих политических и социальных процессов. Партия же может востребоваться для реализации разработок, когда вырисуется основной стержень программы и идеологии. Не раньше. Иными словами, партия внутри, для Новой Организации, а не наоборот. Собственно, такую организацию диктует сама ситуация: провал олимовских политиков и распыление сил по разным партиям означает, что время разбрасывания камней минуло, следует остановиться в неистовом партийно-политиканском беге и заняться построением прочного концептуального фундамента.

Политический Проект

Таким образом, принципиально речь может идти о долгосрочном политическом Проекте, задачи которого состоят не в реакции на сиюминутные события, а в формулировании проблем, которые власть не способна или не хочет видеть и разрешать, в генерировании новых идей, разрешающих проблемы в области государственного и социального устройства Израиля³, в отборе и продвижении во власть тех, кто их разделяет и способен реализовать. Его назначение - служить связкой между властью и становящимся обществом. Проект "политический"  потому, что эта связка есть "место" пребывания политического, а общество (в отличие от социума) не существует, как некое постоянное, ставшее тело, оно не связано местом и временем, но всегда в становлении там, когда и где осуществляется рефлексия социального. Именно в обществе (а не в социуме) создаются идеологии как инструменты порождения и изменения социального.

С середины 90-х идеологии стали настолько тяготить наши партии, что последние от них фактически попытались отказаться (- Если водка мешает работе, брось ее. - Кого? - Идеологгию). Явление  было названо "кризисом идеологий", говорилось, что идеологии в быстро меняющемся мире сковывают оперативные инициативы и что их время прошло.  Однако это тот же отказ от ножа под предлогом того, что он режет тела в темном переулке, а не овощи на кухонном столе. Пренебрежение идеологией означает отказ от структурных социальных преобразований. Поэтому кажется более верным квалифицировать  ситуацию (она продолжается до сих пор) как капитуляцию "секторального", "общинного", "кланового" -  частичного мышления (носителями которого и являются наши партии) перед назревшими социальными реформами, требующими представления и освоения целого, и слабость общественных структур.  Разумеется, социальные структуры могут изменяться и в отсутствии идеологий, но тогда эти изменения становятся неуправляемы и непредсказуемы. Лучше этого избегать.

С точки зрения Проекта важно не столько общество само по себе, сколько способность людей, их опыт создавать общество по тому или иному случаю. Политический Проект нужен не для того, чтобы нести его в бой, как знамя, а чтобы тренировать эту способность и накапливать опыт становления⁴ .

По Израилю бродят (увы, не призраки) частные идеологии: от социал-дарвинизма до иждивенчества и всеобщего равенства, от расистских критериев считаться полноправным человеком по генетическим признакам до полной утери идентичности и растворения в мировом космосе, от бездействия и бледной немочи до культа военной мощи и силы... Вопреки симпатичным установкам на плюрализм как постмодерн-основание, цементирующее социум, они создают разрывающие социум центробежные силы. К новой идеологии они вряд ли будут иметь прямое отношение: она не может быть "суммой" частных, ее нечего искать и "посередине". Она как бы в другой плоскости. Основания сегодняшних идеологий стали, благодаря "партийной работе", неприкасаемой догмой, абсолютными священными коровами, сама попытка обсуждения которых считается дурным тоном. Нам нужно увидеть и понять их историческую и социальную обусловленность и, стало быть, ограниченность.

Разумеется, идеология базируется на определенной системе ценностей, которую она утверждает. Система ценностей и принципов дает возможность обоснованно (в рамках системы) ставить вопрос о Будущем - той "материи", с которой и призвана работать политика, а не ее суррогаты.  Переход к политике-2, помимо указанной выше причины, сегодня затруднен не столько наличием нескольких систем ценностей или их внутренней противоречивостью, сколько отсутствием концепций общественного консенсуса по поводу Будущего Израиля и механизмов его (консенсуса) достижения .

Проблема состоит в поиске способов и средств создания таких общезначимых концепций и механизмов в условиях полиэтноса и поликультуры.

Поэтому, если новая  Организация будет в состоянии понять проблему и суть кризисности момента, она построит свою стратегию по двум направлениям:

1. Проектирование концепции Будущего Израиля и механизмов консенсуса, которые могли бы в общих контурах удовлетворить всех или подавляющую часть населения. О типе концепции и механизмов и способах разработки должен быть отдельный разговор. Важно только подчеркнуть, что эту работу надо проводить публично: общественности должны представляться не только конечные результаты, но ход и основания разработки, чтобы она (общественность) могла включаться в процесс - это условие реализуемости разработок. Работа требует серьезного интеллектуального обеспечения, и должна быть полностью отстроена от "злобы дня". Ее смысл  - в организации и стабилизации политического пространства путем задания в нем неких общезначимых реперов, опор.
2. Программирование и проектирование реализации разработок, общественная защита, коррекция и исполнение программ и проектов.

По понятию, партия - носитель частной точки зрения. Однако, в организованном политическом пространстве эта особенность как раз и сыграет на пользу: в таком пространстве нет места секторальности, партия как один из фокусов управления сможет обоснованно отстаивать свое особое видение путей и способов выхода в общее Будущее и предлагать новые концепции. Мы получим политические решения, достигнутые больше рациональным путем, чем силой, сделками и манипулированием общественным мнением. Воспитательное воздействие на оздоровление общества очевидно.

Израилю требуются идеологи необщинной, неклановой идеологии - пока не для того, чтобы ринуться в партийно-политические схватки в верхах, а для того, чтобы повлиять на культурный фон и задать конкурирующие направления общественного развития, дефицит представлений о которых сегодня очевиден всем. Новая идеология должна исходить из реальности, представленной не априорными положениями, сколь бы правильными они ни казались, но конструктивно - комплексами проблем перехода в Будущее.

Носителей такой идеологии можно было бы назвать "государственными людьми". Как в социально-экономической жизни "предприниматель" противопоставлен "бизнесмену", в социокультурной "элита" - "истеблишменту",  так и в социально-политической жизни "государственный человек" оппонирует "партийному человеку" - основание оппозиций одно и то же: "целостность - частичность"⁵ (см. также важное замечание проф. М.Раца [сноска 2], представляющее эти оппозиции в категориях  "мыследеятельность - деятельность").

Возможно, новая идеология будет создана из межобщинного пространства, поскольку именно там "особенности" социальной структуры досаждают в наибольшей степени, но именно там человек свободен от оков общинных норм⁹. Есть ли в среде репатриантов интеллектуальный и организационный ресурсы удовлетворения спроса? Если да, если видеть в алие не только "социальный случай", но кое-что еще, то "олимовской" эта идеология будет не по содержанию, а лишь по месту инициации. Она должна избегать  нереалистичных финальных частных картин "светлого будущего",  формулировок типа "чтобы все было хорошо" ¹⁰, а также тотальных призывов ("быть, как все народы" или "стать светочем всех народов"), ведущих в исторические тупики и отсекающих развитие. 

Одними "не" идеология не задается. Можно было бы предложить на проработку и обсуждение такие тезисы:
- Одной из базисных ценностей идеологии можжет стать "не пособия неимущим, не социальная защита, а реализация человека (куда входит все предыдущее)", или "осмысленность жизни".
- Другая - "социальный мир⁷, но не как баланс секторальных сил, не как компромисс и не за счет культурной унификации, а как постоянно становящийся консенсус на основе взаимной ответственности^8".
- Третья - "не Израиль и диаспора, а ЕЕврейский Мир; не израилецентричность, а сетевая структура - современная форма еврейского бытия ".
- Четвертая - "утверждение справедливоости, как бы она ни понималась".
- Наконец, пятая - "не достижение задаанного финала, а поддержка непрерывных качественных сдвигов в обществе".  

Такого рода идеология нужна для решения важнейшей и неотложной общественной задачи в полиэтническом, поликультурном Израиле - достижение единства через формирование политической нации. Сегодняшние властные и политические структуры, созданные как конгломерат частичностей, эту задачу не решают. Более того, теперь они воспроизводят эту частичность и ее оборотную сторону - секторальную конфликтность, как условие собственного существования. Идеология, предлагающая общезначимые ценности в качестве горизонтов движения, имеет шанс преодолеть частичность мышления, стать универсальной. В этом повороте возникает необъятный комплекс проблем, задающих реальность наших размышлений и организационных действий. Их постановка и разрешение - поле приложения сил общества и оправдание его существования в сегодняшней ситуации.

Лукаво превозносимые "вклады" в политику, образование, искусство, экономику и т.д. так же, как и подчеркивание русскоязычности бабушек и дедушек сегодняшних правителей не характеризуют смысл алии для Израиля. Они способствовали некоторому призрачному самоуважению репатриантов и отражали экономический рост, временами, бум (например, строительный, мелкоторговый, транспортный), вызванный явлением дешевой рабсилы и нетребовательных потребителей, но не вызвали заметных структурных изменений в социуме или во власти. Если удастся создать и распространить универсальную идеологию, которая вызовет к жизни современные общественные структуры и подготовит изменения структур власти, тогда можно считать, что алия конца XX-начала- XXI вв. помогла Израилю сформировать интенции, ведущие в Будущее.

Необходимо  понимание того, что иного пути выживания и исторического развития у страны нет. Как может выглядеть будущий мир, какие пути и процессы к нему ведут - перспективные темы обсуждения и проектирования.

Обсуждение и опубликование новой идеологии не будет означать немедленного изменения к лучшему. Но начало должно быть положено.