Poesis
Имя
Он выбрался из тумана на вершину горы и присел отдохнуть. Насквозь пропотевшая одежда холодила тело и он отодвинулся от нее, выгнув спину и втянув живот. При этом он поднял глаза и замер...
Туман не доходил до вершины горы и над ним, в холодном и ясном воздухе плавали гигантские хребты, до которых, он знал точно, не один день пути. Прямо перед ним были скалы, кое-где прикрытые снегом, матовая поверхность камней. Ветер слизывал снег со скал и только в расщелинах снег мог зацепиться ледяным когтем.
Взгляд остановился на черной глади скалы, покрытой узором трещин. Похоже, что на ней было вырезано изображение оленя. Он стал разглядывать его, заходил взглядом в канавки, оставленные резцом и продолжал их там, где они обрывались. Вдруг скала будто надвинулась на него обволокла. Что-то темное и теплое поднялось по телу, хлынуло через глаза и начало перетекать к скале и обратно. Он оказался в черном небе, где только мерцали звезды, и что-то пульсировало внизу от него, и справа.
Сколько прошло так времени, он не знал. Он сидел на вершине горы и что - то мягкое и теплое переливалось через его глаза. Он видел себя маленьким, будто с огромной высоты и ощущал волны пульсаций.
Что искал он в этих горах, он и сам не знал, но его тянуло туда. Он исчезал и растворялся среди этих громад, и когда силы полностью оставляли его - их не оставалось даже не то, чтобы рассматривать, каменных чудовищ, громоздившихся вокруг, а только держаться вертикально и переставлять ноги, вот тогда наступало состояние, ради которого он и ходил сюда, преодолевая невероятные трудности и лишения. Весь он, и вся его кожа становились одним нераздельным органом чувств - и слухом, и зрением, и обонянием. Мир входил в него вместе с дыханием, и ощущался одновременно.
И каждый раз прибавлял к этому состояние что - то новое, как неповторимы были от раза к разу, и окружавшие его горы. Вот и сейчас, мир приобрел особенную теплоту живого существа. Он был песчинкой прилеплен к его стенке, и медленно поворачивался вместе с ним. Картины проплывали перед ним, будто спрашивая ответа, и не дождавшись, сменялись новыми. Как отвечать им, он не знал.
Пора было возвращаться. В темноте это было бы опасно, а до лагеря еще далеко.
Когда он возвратился, уже горели костры и запах мяса щекотал ноздри. Никто не спросил, куда он ходил, все уже давно привыкли к его причудам. Он взял лепешку и кусок мяса, но смог съесть только кусочек и сразу же пошел к своему другу - старому колдуну.
Худой старик с длинными волосами, в засаленой одежде сидел перед ярким костром, в окружении женщин. Увидев его, старик улыбнулся и указал на место рядом с собой.
Он пытался прислушаться к разговору и не мог. Голоса сливались в какой - то гул и проходили через него. Он все еще был там, на вершине горы и ощущал вибрацию рядом с собой. Когда женщиты разошлись, старик повернулся к нему.
Сбиваясь и подбирая слова он рассказал ему, что с ним произошло. Старик кивал головой, и когда он закончил, сказал, что все правильно, и пришло время ему получить имя. Это было важно - без имени нельзя было участвовать ни в совете племени, ни в охоте.
Завтра, до восхода солнца, он должен будет пойти на озеро и ждать. Он услышит, как его позовут - это и будет его имя. Он должен запомнить его, прийти и рассказать.
Ночной туман клочьями лежал на воде и путался в зарослях. Он сидел в кустах, на берегу озера и слушал.
Кабан пробирался через тростник, раздвигая его рылом. Он видел жесткую щетину, маленькие, поблескивающие глазки кабана, его желтые клыки. Опять, как и тогда, на вершине надвинулось на него и зазвучало внизу и справа. Из налитых глазок кабана смотрел на него кто - то угрюмо и встревоженно. Он улыбнулся этому странному существу и теплая волна прошла между ним и зверем. Кабан успокоился, хрюкнул и повалил дальше.
Ветерок прошелестел листьями - из-за гор на противоположном берегу озера появлялась тонкая, золотая полоска солнца. Все вокруг напряглось. готовясь поймать его первый луч.
Вот он протянулся из-за гор, и туман на его пути стал жемчужным, темная вода озера засеребрилась, и расступился, пропуская его, тростник. Он смотрел на солнце, не отрываясь и не щурясь. Свет входил в него через глаза и поры в коже, и тело становилось плотным и легким.
Солнце поднималось неуловимо - вот высвободилась половина его, вот уже только край цепляется за зубцы гор, вот оно оторвалось и прыжком заняло место над миром. Начинался день и для травы под его ногами, и для кабана в зарослях, и для дальних скал с изображением оленя, и еще дальше за горами, где, говорят, густые леса, полные дичи.
В этот день и он получит имя. Он знал - к имени долго не могут привыкнуть. Сжимаются, первое время, как под ударом, слыша его. Но без имени нельзя - только с именем принимают люди его плееемени в свой круг. По имени они окликают друг друга и по именам зовут тех, кто ушел. У него тоже будет имя. И по этому имени будет звать его мир, и он сможет ему ответить. Так сказал его друг - колдун, так и будет.
Весь день он просидел у озера, ожидая, и проводил взглядом усталое, красное солнце. День ушел и, когда опустилась темнота, луна позвала его.
КОЛДУН
Женщины тянулись к нему, как олени к воде. Его старуха глядела ему в рот. Он вылечил ее - по ночам она ходила с закрытыми глазами, и взял к себе. С тех пор никакая другая женщина не оставалась с ним ночью.
Когда он был еще ребенком, охотясь на уток, он упал в яму, вырытую на крупного зверя, и просидел в ней три дня без пищи и воды. На четвертый день в яму свалился зайчонок. Еще три дня мальчик сидел в яме, постоянно ощущая на себе взгляд, смертельно испуганного крошечного существа. Любое его движение заставляло зайчонка верещать и сильнее забиваться в угол.
Силы почти оставили его, когда охотники пришли осматривать ловушку, нашли мальчика и выташили. Мальчик просил вытащить также зайчонка, но охотники только отмахивались и смеялись. Мальчик умолял, и тогда один из них, хохоча спустился в яму, вытащил зайчонка за лапу и с размаху ударил о дерево.
После того, как мальчик получил имя, предыдущий колдун указал на него, как на своего преемника, но мальчик отказался надеть на шею ожерелье кабана и ушел на полгода в дальние горы охотится и жить одному. Можно было и так - все решало испытание.
Через полгода колдун вернулся, высохший, как корень дерева, но любая собака втягивала голову и ложилась под взглядом его запавших глаз. Он выдержал испытание и стал колдуном племени, а потом вошел и в его совет, что было редко. Обычно колдуны жили на отшибе, охраняя свои секреты.
Раньше племя кочевало за дичью, но колдун сказал ходить на охоту далеко от стоянки и запретил охотится осенью, когда еще не подрос приплод - вот уже три года племя стояло в лесу у озера, а охотится уходили за горы, на другую его сторону.
Лечил колдун травами и никогда не использовал бубен или сушеные кости, чтобы заговорить духов. Но многие охотники потирали затянувшиеся раны от когтей и зубов, а женщины прижимали к груди детей, вспоминая былое бесплодие. Он научил хранить мясо в глубоких ямах в земле и в холодной воде ручья, и с тех пор можно было реже ходить на охоту и больше времени тратить на обучение молодежи.
Однажды на них набрели люди, ослабевшие от голода и болезней. У них уже не было сил, чтобы сделать оружие для охоты или выкопать ловушки, и они просто ползли, отупев от страданий.
Колдун не позволил убить их, как делали раньше. Он отвел их за озеро и лечил. Потом эти люди ушли и никто их больше не видел, но они оставили колдуну светящийся диск, глядя в который, каждый начинал видеть себя маленьким, будто издалека. Но колдун никогда не позволял смотреть на диск больше одного раза.
Охотники рассказали, что за озером появились чужие. На совете колдун расспрашивал их, знают ли чужаки о племени и охотники сказали, что нет. Они сказали также, что чужаков много, они сильны и у них хорошее оружие.
План родился у всех одновременно - подкрасться и перебить, пока племя не обнаружили. Все шумели, молчал только колдун, и все посмотрели на него. Колдун сказал, что это люди, а не дикие звери, у них могут быть сильные духи - покровители. Поэтому он должен сначала попросить помощи и согласия у духов. Колдуна боялись и никто не возразил.
Вечером шаман развел костер и впервые взял бубен. Он долго толок и смешивал травы, потом курил их и кружился с бубном вокруг костра. Наконец он упал без сил и пролежал до самого утра. Утром он объявил племени, что духи обешали им покровительство и сегодня ночью можно привести план в исполнение.
ДРУГ
Он впервые видел таким своего друга - глаза его ушли куда - то внутрь, а кожа на лице посерела и обвисла.
Обычно, когда на свет костра выступало его лобастое лицо и неизменный его спутник волченок, всем становилось радостно и легко. Каждый стремился рассказать ему, что произошло с ним за день и он внимательно слушал каждого. Его глаза то разгорались, в такт рассказу, то ласково покоились на лице рассказчика.
Однажды он услышал, как ветер выдувал звуки из расщепленного тростника, и сделал себе из тростинки инструмент. Он уходил на подветренную сторону от стоянки, и каждый замирал и останавливал дыхание, когда ветер доносил оттуда звуки.
До получения имени, он несколько раз уходил в дальние горы, но никому не рассказывал, что там с ним было. Раз он вернулся в сопровождении волченка, которого потом многому научил.
Друг сказал, что нельзя убивать людей просто так, надо заставить их уйти. Они не стоят долго на одном месте, и если их что - то погонит, они уйдут. Надо поджечь лес с подветренной стороны, обычно ветер дует с озера в направлении дальних гор, и они уйдут туда. Друг просил помочь ему поджечь лес с двух сторон, чтобы огонь шел широким фронтом.
Когда друг просил кого - нибудь, никто не мог отказать, каким бы трудным и опасным ни было дело. Колдуна боялись и делали, все что он скажет, но когда просил друг, желание сделать это возникало у самого человека.
Чужаки стояли в сосновом лесу. Их стоянка была расположена в небольшой долине за первой от озера грядой холмов. Охотники ошиблись, сказав, что их много. Всего несколько крытых лапником шалашей вокруг костра, и кучка детей копошилась рядом. Все мужчины, похоже, ушли.
С небольшого холма открывалась стоянка и за ней пологая долина, уводящая к дальним горам. Костер тлел тихонько, до еды было еще далеко. Несколько сосудов с водой стояло рядом с костром.
Странно было наблюдать чужую жизнь, самому оставаясь невидимым.Женщина вышла из шалаша и направилась к горшкам, оставляя следы в мягкой лесной земле. Люди стояли тут совсем немного и еще не успели ее утоптать.
Волчонок тихонько зарычал - возвращались охотники. Впереди шел крепкий бородатый старик. С охотниками были собаки. Женщины раздули костер и стали готовить пищу. Мужчины сели вокруг костра.
Воздух похолодал, сильнее запахло хвоей. Друг сказал, что надо разозлить собак и отвлечь на них внимание мужчин. Надо подобраться с волчонком со стороны леса. Собаки почуют волчонка и начнется драка. Остальное он сделает сам
Волчонок был уже молодым, сильным волком и от собак только клочья летели. Мужчины бежали, размахивая палками. Когда они разняли дерущихся собак, волк убежал, а мужчины направились обратно к костру.
Костер горел ровно и сильно. Возле костра сидел друг, скрестив ноги, и глядя прямо перед собой. Мужчины сначала опешили, а потом схватились за оружие. Друг не пошевелился и не поднял головы. Толпа приостановилась. Резкий, гортанный крик разрезал воздух - из толпы выступил бородатый старик. Слова были непонятны, но интонация очевидно была вопросительной.
Не говоря ни слова, друг разжал ладонь и выкатил на свет костра небольшую кучку камней. Потом из другой ладони кучку камней, заметно меньшую первой. Затем медленно отделил пальцем камешек из первой кучки и придвинул ко второй.
Старик сделал несколько шагов вперед и вгляделся в камни. Неожиданно друг, резким движением сгреб камни и швырнул их в костер. Затем поднял голову и посмотрел на старика.
Худое, с коричневой кожей, прорезанное морщинами лицо старика осветилось догадкой. Он сделал еще шаг вперед и опустился напротив друга на землю. Глядя ему в лицо он приказал мужчинам опустить оружие а потом опять прокричал что-то резко.
Неуверенно, постоянно оглядываясь, подошла женщина и подала старику кусок дымящегося мяса. Старик разорвал его и половину протянул другу.
Солнце садилось и в его мягком, красноватом свете уходили к дальним горам люди, с которыми мы были связаны навсегда.