Комментарий к письму Александра Этермана

Марк Рац

До сих пор мне казалось, что непоследовательность, неспособность додумать свои мысли до конца – одна из важнейших характеристик интеллектуальной жизни израильского общества (если и насколько о ней можно судить, пользуясь русскоязычными источниками). Публикуемый текст Александра Этермана заставляет не то, чтобы, отказаться от этого тезиса, но задуматься о границах его осмысленности. Последовательная и до конца продуманная система мертва. Под нее не подкопаешься, но, если хочешь жить, найдешь себе другое занятие…

Я не утверждаю, что система взглядов, исповедуемая Этерманом (далее для краткости – Э.), такова, но она навела меня на эту мысль: при всей близости наших представлений что-то мешает мне принять его позицию целиком и полностью. Возвращаясь к своему исходному тезису, думаю, что обсуждение  (или формирование) продуманной и последовательной системы представлений по самым животрепещущим для Израиля вопросам было бы в высшей степени полезным. Наш сайт существует уже 4 года, но Э., в сущности, впервые прямо обозначил на нем свое видение того самого «будущего Израиля», возможные варианты которого мы хотели бы поставить в центр своих размышлений.

   Приступая непосредственно к обсуждению его замечательного текста, я должен сделать две предварительные оговорки. Во-первых, я, как и Э., буду работать исключительно в рамках рационального. Поскольку нам придется далее учитывать позиции инакомыслящих, в том числе мыслящих (само по себе это обстоятельство существенно) в рамках религиозного мировоззрения, рамка рационального должна быть положена сразу и недвусмысленно. Но здесь сразу возникает проблема. Мои предполагаемые религиозные оппоненты имею право рассуждать точно также. Если они соответственно выберут рамку, например, ортодоксального иудаизма, то как мы с ними будем разговаривать? Однако обсуждение этой проблемы увело бы нас слишком далеко от текущей дискуссии. Поэтому я ограничусь здесь ссылкой на известную работу Карла Поппера «Миф концептуального каркаса» (по-русски см. в кн. Поппера «Логика и рост научного знания», М.1983.) Поппер рекомендует в таких случаях обсуждать не основания конкурирующих представлений, а сравнивать (с точки зрения предпочтительности) их следствия.

  Во-вторых надо учитывать, что от рассуждений такого рода даже до самых общих политических решений «дистанция огромного размера». Здесь существенны «масштабы размеров»: боюсь, что это годы, если не десятилетия напряженной работы мысли. Именно поэтому за работу надо было приниматься «вчера»: мы страшно опаздываем. Впрочем, не могу судить о происходящем в ивритоязычной среде: может быть там эта работа давно идет? Ведь та кристальная ясность, с которой Этерман излагает свою позицию, из пустоты не появляется.

   Дабы понять,  что же все-таки мешает мне подписаться под его текстом, я начну с одного не случайно выбранного тезиса. Смысловая доминанта письма Э. видится мне в идее гуманизма. Вообще-то я не против, но ведь гуманизм можно понимать по-разному. Согласно Э. «гуманистическая позиция состоит в полном отрицании существования барьера, разделяющего людей». Эта формулировка кажется мне не вполне ясной. Для начала я подчеркнул бы слово «людей»: действительно, поместите арабского младенца в семью еврейских поселенцев, и он вырастет иудейским фундаменталистом. Воспитайте еврейского ребенка в секторе Газа, и он вырастет мусульманским фанатиком. Но случайно ли в этом хрестоматийном примере речь идет о детях? Видимо, нет: трудно отрицать наличие барьера между арабскими шахидами и еврейскими поселенцами. Вообще-то, конечно, в этом примере (и во всех такого рода примерах), строго говоря, речь идет о противостоянии некоторых систем, живущих на человеческом материале: это система культуры и/или организационная система (чаще всего государственная). Трудно отрицать «существование барьеров, разделяющих людей» в рамках таких систем. Иудаизм, кстати, всего лишь одна из них, пусть и архаичная, но достаточно характерная. Вне  подобных систем люди просто не существуют[1], так что формулу Э. вряд ли можно признать удачной.

Вообще-то я думаю, что все религиозные системы в указанном смысле,  если не одинаковы, то однотипны: все они, так или иначе, претендуют на обладание истиной. Но одни при этом все же более толерантны, склонны к диалогу и адаптивны, другие – более нетерпимы, монологичны и жестко последовательны. (Между прочим, иудаизм и мусульманство в этом отношении – ближайшие родственники, и равным образом отличаются от современного христианства.[2]) Когда Э. ссылается на  «культуры европейских народов» как на противоположность иудаизму, эту его апелляцию можно понимать двояко: либо как указание на сильно модифицировавшееся в ходе истории христианство, лежащее в основе европейской культуры, либо как ссылку на современную секуляризованную, рациональную культуру. Во втором случае, с которым я идентифицирую собственную позицию, генезис такой культуры  становится безразличным. Конечно, современные русская, японская или французская культуры при этом вполне своеобразны и сильно отличаются друг от друга, но в указанном смысле они опять же однотипны. 

Я рискнул бы, пожалуй, сказать, что вообще культуры развитых стран в этом смысле однотипны, в связи с чем их общественное устройство  приближается к тому идеальному типу, который К. Поппер назвал открытым обществом. К другому типу принадлежат культуры стран бывшего «третьего мира», где соответственно преобладающей формой организации является традиционное (а иногда тоталитарное) общество. Собственно, после распада «социалистического лагеря» современный мир и поляризуется по этому признаку. (Подробнее см. здесь. В связи с этим я думаю, что Э. несколько преувеличивает, когда говорит, что «в нынешнем мире нет альтернативы "государству всех граждан", государству без сословий и дискриминаций…» Впрочем, из его же дальнейшего текста следует, что он имеет в виду цивилизованный мир.[3])

 Израиль занимает в этом процессе и в нашем мире положение совершенно уникальное. Поистине, если воспользоваться хлестким выражением Э., страна «с человеческим лицом и крокодильим хвостом»: с одной стороны, претендующая на статус современного демократического государства («единственная демократия на Ближнем Востоке»), а, с другой – чуть ли не на государственном уровне исповедующая идеологию этнонациональной исключительности…

  На этом месте я ставлю многоточие, поскольку могу далее выражать свои мысли длинными цитатами из письма Э. Однако изложенные расхождения в основаниях заставляют меня все же внести некоторые немаловажные коррективы к его дискурсу. Надо признать, что, если мы сохранились на протяжении двух тысячелетий после гибели древнего Израиля, как народ, то обязаны этим религии наших предков, которая только поэтому заслуживает уважения и благодарности хотя бы с нашей стороны. Соответственно, если с иудаизмом и надо «бороться», то только как с политической силой. В остальном же его надо со всей почтительностью и осторожностью поместить в музей. Для этого достаточно отделить церковь от государства и начать выращивать «несуществующую пока еврейскую [секуляризованную – М.Р.] культуру по образу и подобию культур европейских народов». Этот процесс идет и сам, но у нас мало времени, и его нужно интенсифицировать. Я думаю, что в своем нынешнем, совершенно маргинальном положении Израиль нежизнеспособен и исторически обречен. Конечно, в современном мире,  «иудаизм – это племенное верование, пережившее свой век и ныне сживающее нас со свету». Другое дело, что вокруг этого «племенного верования» сложилась мощная  интеллектуальная традиция, многое из которой может быть с пользой употреблено в качестве материала для будущей национальной израильской культуры.

В придачу ко всему сказанному необходимо отчетливо понимать, что речь идет об исторических процессах, и ввязываться в это дело стоит только тем людям, которые готовы умереть так и не дождавшись результатов своего труда. В остальном я согласен с Э.: «если Израиль [развивая свою демократию – М.Р.] хочет остаться еврейским, он должен сделать свою культуру притягательной для меньшинств и инициировать таким образом культурную конвергенцию. Другого пути нет, административные меры, тем более, – этнические чистки могут только повредить». (Здесь, наверное, самое время заметить, что именно в рамках  выращивания израильской культуры для меня осмысленна разворачиваемая на нашем сайте дискуссия о будущем социологической науки. В этом смысле я и говорил, что письмо Этермана задает рабочую рамку этой дискуссии.)

Из этого, в частности, следует, что я разделяю и принципиальный подход к разрешению арабо-израильского конфликта, намеченный в письме Э. (Шахака, на которого ссылается Э., я не читал). В современном секулярном мире смехотворно звучит утверждение, что на евреев возложена всемирная миссия, что они несут миру Бога, что им «предстоит облагодетельствовать все народы», более того, что вытеснение арабов с территории Эрец Исраэль – это их «обязанность, а не только право». Кстати сказать, в перенесении мессианской идеи из религиозной рамки в светскую, политическую я вижу основную причину всех наших бед. Думаю, что возвращение этой идеи на свое место –   средство десакрализации и рационализации проблемы, но эта тема заслуживает отдельного разговора. Должен только добавить, что сообразно сказанному в начале я не спешил бы делать из этого политические выводы. Это важно в другом отношении. Еще раз процитирую Э.: «лишь в таком случае параметры стоящих перед сторонами проблем станут хотя бы обозримыми, стало быть, можно будет приступить к их решению» (выделено мною – М.Р.)

Отсюда Вы можете послать сообщение в Проект: